gracheeha

Сегодня ровно двадцать лет как я родила моего самого младшего. Дело было в Вене, в женском католическом монастыре. Монашки, сами старенькие и уже неспособные рожать, тем ни менее держали при своём монастыре вполне приличный роддом, хотя ужасно старомодный - мужьям при родах не разрешалось присутствовать, младенцев держали отдельно от мамаш и приносили их на кормление, мамаши содержались в палатах на шестерых. Но поскольку я ничего лучшего и не знала, то мне там всё ужасно нравилось.

Здание было старинное с потолками в 4 метра, палаты огромнейшие, в три дворцовых окна. Вместо советской железной кровати с болтающейся сеткой и продавленным матрасом у меня была современная госпитальная кровать со всеми прибабасами. А вместо тумбочки на двоих (тебе верхняя полочка, мне нижняя) моя кровать была окружена всякой мебелью: шкаф с одной стороны, тумбочка с другой, кресло, госпитальный столик на колёсиках, пару стульев для посетителей.

Для посещений отводилось вечером два часа после кормления, то есть, младенца не надо было показывать в окошко третьего этажа. Публика там была, конечно, бедная, много иностранцев, одинокие женщины. Моей соседкой оказалась молодая турчанка, которая родила своего первенца и, о счастье!, сына. Толпа восторженных турок вваливалась к нам каждый вечер и мне даже было завидно, как они восхищались новым турчонком и нахваливали мамашу. Кроме того, каждый вечер они приносили красавице горы еды и после гостевого часа она приглашала всех однопалатниц на пир.

Там была ещё одна боснийка, которая видела во мне родную душу и помогала мне общаться с аборигенами. Самое забавное, что я вполне сносно общалась с турчанкой на обрывках английского и немецкого. Я хорошо помню, что мы много смеялись вместе, но совершенно не помню поводов. Как мама четырёх сыновей я пользовалась у турков большим уважением, а на мою белобрысую 12-летнюю дочку они одобрительно цокали языком.